class="p1">— Господа, я ведь не зря отдал приказ подготовить ваши старые корабли к выходу в море. Дело в том, что возможно, подчеркиваю, более чем возможно, нападение японцев на наш флот — война, о которой все так долго говорили, начнется в ближайшие три недели. Крайне необходимо стянуть все силы нашей Тихоокеанской эскадры в один кулак.

Алексеев внимательно посмотрел на лица командиров «Разбойника» и «Джигита» — двух старых и бесполезных кораблей, которыми он решил пожертвовать, понимая, что это неизбежно. Светлейший князь Ливен выглядел спокойно и смотрел прямо, зато командир второго клипера капитан 2-го ранга Назаревский явно встревожился, побледнел, взгляд заметался. И тут не стоило удивляться — многие капитаны флота отбывали на мостиках «ценз», и отнюдь не рвались в бой. И правильно говорят, что тот, кто хорош в мирное время, на войне бесполезен. Впрочем, это правило также действует в обратную сторону — масса офицеров именовались «беспокойными» в монотонный дни рутинной службы, но в их формулярах обязательно писали, что таковых стоит приберечь для военного времени.

Алексеев перевел взгляд на командира «Забияки», самого старого корабля в этой троице, построенного на американской верфи еще в годы последней войны с турками. Самый младший в чине, пока еще лейтенант, барон Шельтинг решительно сжал губы, демонстрируя готовность отправиться со своим кораблем хоть в Сасебо, главное логово японского флота. Этот православный барон похоже ничего не боялся.

— Потому я решил отозвать из Чемульпо новый крейсер «Варяг» и с ним канонерскую лодку «Кореец». На них нужно провести необходимые ремонтные работы, в которых они нуждаются. А в Корею отправить стационерами ваши корабли, в распоряжение посланника Павлова, и тем самым показать нашему неприятелю, что мы не боимся его угроз, как и риска войны. Однако скажу вам сразу, господа, если японцы нападут, то ваши корабли окажутся в сложной ситуации, и вам придется выбирать между боем или затоплением вверенных под ваше командование кораблей. Интернирование невозможно — корейский ван является марионеткой в руках японцев, и в первые недели войны его страна будет оккупирована войсками противника.

— Но ведь в Чемульпо стоят стационарами иностранные корабли, ваше высокопревосходительство, — осторожно произнес командир «Джигита», избегая встретится взглядами, — разве японцы рискнуть нападать в нейтральном порту на наши корабли…

— Обязательно нападут, Александр Петрович, — веско произнес адмирал, видя, что капитану очень не хочется идти в Чемульпо, — но при неравенстве в силах вы можете боя не принимать и взорвать корабль, и с командой отправится в Сеул. А оттуда с конвоем посланника отходить пешим путем к реке Ялу — с объявлением войны я отправлю в Корею казачью бригаду.

— Нельзя топить корабли, нужно принимать бой и Андреевского флага не спускать, — светлейший князь Ливен имел свое мнение, которое стал тут же приводить с разгоревшимися щеками. — Японцы будут вынуждены войти в порт, и тогда дальность стрельбы их новых пушек не будет играть роли — бой пойдет на короткой дистанции, и наши старые шестидюймовые орудия нанесут врагу определенный ущерб. И 48-ми линейные пушки окажут определенную пользу — а три корабля есть три корабля…

— В Чемульпо отправятся только два старых крейсера на замену двух же наших кораблей, — Алексеев обвел взглядом трех офицеров, уже решив, кто отправится в смертельно опасную ловушку. И негромко произнес:

— Мой выбор остановился на «Разбойнике» и «Забияке» — Александр Александрович и Владимир Владимирович, вам принимать бой и сделать первые выстрелы по противнику. Ваш «Джигит», Александр Петрович, должен незамедлительно отправиться в Шанхай, где стать стационером вместо «Манджура», который уйдет в Дальний на ремонт. В случае начала войны следует выйти в море и присоединиться к отряду контр-адмирала Вирениуса, который прибудет в Порт-Артур. Или интернироваться, если японцы успеют заблокировать ваш крейсер. Вам все понятно, господа⁈

— Так точно, ваше высокопревосходительство!

Уставные слова были ему дружным и радостным ответом, но двое шли в бой, а третий его избегал. Евгений Иванович сделал зарубку в памяти, что от таких «цензовиков» на капитанских мостиках следует избавиться немедленно, как только начнется война и заранее подыскать им замену. И отправить на берег, а лучше в Петербург — кто боится войны, то на оной бесполезны, и их лучше здесь не держать.

— Старшим отряда назначаю капитана 2-го ранга светлейшего князя Ливена, поднимайте свой брейд-вымпел. Теперь можете идти, господа, дальнейшие указания получите у начальника штаба контр-адмирала Витгефта, — негромко произнес Алексеев, и посмотрев в спину уходящего последним из кабинета командира «Разбойника» сказал:

— Ваша светлость, я попрошу вас остаться!

Поднялся из-за стола и подошел к стоящему перед ним офицеру. Положил руку на погон:

— Задайте макакам хорошую трепку, князь. Возможно, будет усиление из двух старых миноносцев, что подойдут на буксирах из Владивостока, если ледокол пробьет для кораблей путь. И пароход — на нем будут мины заграждения — с началом войны выставить их в проливе, если успеете. Но предварительно укажите всем находящимся там иностранным стационарам немедленно покинуть «нейтральный» порт, в котором вы примите бой. Если будут японские транспорты — топите их минами. В общем, я не ограничиваю вас в средствах. Станция беспроволочного телеграфа у вас есть — сигнал о начале войны получите вовремя. Впрочем, если ситуация станет опасной — нападайте первым, нам с ними все равно воевать!

Старые крейсера погибали, но не сдавались…

Глава 20

— Пока крейсер «Касуга» стоит в Суэце на ремонте, а «Ниссин» начал переход по Красному морю, нам ничего не угрожает, господа. Потому, что японцы не захотят, чтобы эскадра контр-адмирала Моласа вернулась в Суэц, или напротив, догнала «Ниссин» и утопила «гарибальдийца» на пути в Японию. Ведь начнись война, тот просто лишится своей охраны. А для нас сейчас главное держать скорость на переходе. Отряд должен быть в Сайгоне к началу следующего месяца, не позднее.

Андрей Андреевич остановился, с хрипом вздохнул — в Джибути было неимоверно жарко, хотя время подходило к середине января. Но теперь вся эскадра была в сборе, а вчера транспорты вышли в море, таща на буксире миноносцы. Дотащили все одиннадцать штук, хотя на пути неизбежно будут потери, серьезные шторма случаются и в Индийском океане, а переход вдоль побережья Китая все же будет более безопасным для эскадры — портов много, есть где укрыться от тайфунов.

— Хорошо, что португальский трамп так вовремя вывел из строя «Касугу». Теперь вражеские крейсера разобщены, «Ниссин» погнали вперед, а это свидетельствует о том, что японцы готовы к войне.

В наступившей тишине заговорил командир «Авроры» капитан 1-го ранга Сухотин, а Добротворский в эту секунду опустил взгляд — диверсионную операцию, столь удачно закончившуюся, надлежало держать в строжайшем секрете. За такие дела, да еще в мирное время, по голове не погладят, живо под суд отдадут за «самодеятельность». Причем и враги не пожалеют, англичане живо сообразят, кто каверзу их союзникам устроил. Так что придется держать пушки наготове и во время стоянок прикрывать броненосец и крейсера транспортами, что бы подобное «повреждение рулевого управления» на каком-нибудь норвежском или испанском судне не произошло. Так что бдительным нужно быть, чтобы подобно казуса не случилось.

— Сейчас «Ниссин» с «Касугой» стали своего рода заложниками ситуации, им выходить в море сразу за нами нельзя, ведь в случае начала войны они окажутся между молотом и наковальней. И мы тогда их сможем легко уничтожить по одному, на то даже канонерки хватит. Просто вернемся с пути, и затопчем в волны. Так что война начнется не раньше того момента, как эскадра Моласа окажется на траверзе Формозы — вот тогда японцы и нападут, но никак не раньше. Ведь они лишаться двух новейших броненосных крейсеров, на которые рассчитывают.

Закурив папиросу, в свою очередь негромко заговорил Андрей Андреевич, усмехнувшись. Он уже не понимал, что происходит — в Петербурге в очередной раз сменили планы, видимо, там на умы подействовало сообщение о повреждении «Касуги». И теперь ГМШ буквально подгонял его всеми силами, приказав бросить по дороге те миноносцы, состояние которых будет особенно плачевным. Машины отечественной постройки, за которые ратовал государь-император, проводя своего рода «импортозамещение» в начале ХХ века, и отказавшись